Новая русская заумь

Во время русских революций начала прошлого века, т.е. между 1905 и 1917 годами, русский язык ворвался в мир с футуристами, с социал-демократами всех оттенков – от красного до бурого, и учредил моду на себя самого как на инструмент познания и переделки мира.

Это была настоящая бомба! Ее взрыватель, позднее отброшенный, мы и сейчас находим не только в пыльных бумагах. И в языке Хлебникова и Маяковского, их не очень многочисленных последователей и эпигонов, и в языке науки и техники, которая много брала где могла, но многое создавала сама.

Да и язык политики – язык деклараций освобождения народов от рабства и войны! – грел души миллионов. Настоящих, натуральных миллионов, которых боялись и дворяне, и бояре, и буржуины.

Великое русское слово «заумь» пошло гулять по городам и весям, как адреналин по жилам.

Не собираюсь пересказывать историю. Сколько-то было там лжи, сколько-то правды.
Но и в этой зауми, и в тяжелом сонном уме дореволюционной России, и в хитрожопом уме товарища Сталина был смысл – иногда страшный только для самих русских, иногда опасный для всех остальных, иногда – очень даже спасительный для мира. Например, когда надо было свернуть в бараний рог Гитлера.

Иногда наличие этого смысла проверяли и доказывали другие. Вслушиваясь в язык Страны Советов, Джордж Оруэлл предупреждал свой мир об угрозе торжества двоемыслия.

Но кончилась эпоха идеологий, которые так переплетали ложь и правду, что чертям в аду становилось тошно, а тот, кого некоторые называют богом, похоже, отвернулся от человечества. И в тот самый момент, когда оказалось, что можно прожить без сверхценных идей, снова Россия предлагает миру много нового и интересного.
На русском языке создаются ныне яркие произведения коллективного безумия. Спрашивается, почему?

Например, человека, который разоблачил жуликов и воров, заседавших в российском парламенте, государственные карательные органы преследуют какими-то не правовыми методами. При этом, в недостаточной степени владея русским языком, сами публично объявляют дело политическим. Официальный представитель Следственного комитета Владимир Маркин ухитрился в одном интервью, опубликованном в газете «Известия», дважды нарушить закон. До суда этот господин объявил, что Навальный «сможет из тюрьмы бороться с коррупцией».

Неправомерное давление на судью налицо.

Далее, тот же господин Маркин, как уже было сказано, признал, что дело Навального – политическое.

Но наиболее общественно опасно третье признание Владимира Маркина, и его необходимо процитировать целиком:

Есть подозрение, что в Йельском университете, или где там готовят кадры политиков для развивающихся стран, просто не разобрались, перепутали Россию с Грузией или какой-то еще страной третьего мира. Вряд ли его кураторы не знали, что вероятно уголовное преследование. То есть рассчитывали на такой резонанс, мол, обижают правдоискателя, рубящего правду-матку.

Попробуем перевести это высказывание на русский язык. Итак, спикер Следственного комитета полагает, что оппозиционеры в России возникают по замыслу профессоров американских вузов. И этот вот собирательный Йельский университет сознательно провоцирует непомерно эмоциональные, но, очевидно, с точки зрения господина Маркина, безмозглые российские власти на репрессии в отношении лже-оппозиционера.

Спикер не сказал, правда, с какой целью российские власти должны репрессировать жалкого политического гомункула, выращенного в американском университете. Еще менее понятно, зачем все это нужно американцам.

И все-таки высказывания господина Маркина не содержат ни капли лжи. В сухом остатке его речи вот что. Следственный комитет объявляет гражданина Навального политическим заключенным, которого российский судья, в сговоре с прокуратурой, намерен посадить на нары в результате провокации Йельского университета США. Говорят, судья, который будет рассматривать дело Навального, - девственник. В том смысле, что никогда еще не вынес оправдательного приговора.

Но возникает вопрос: «Что все это значит?».

Какое значение, например, у «дела Магнитского», которое ведут против покойника?
Как объяснить нормальному человеку, почему вся государственная машина России ополчилась на одного убитого в российской тюрьме человека? Судя по сообщениям и российских, и иностранных СМИ, этот человек, Сергей Магнитский, раскрыл банду преступников, которые грабили государственную казну. Почему вся государственная машина выгораживает преступников и судит безответного покойника?

Объяснить это безумие нельзя ни на каком языке.

Ни на русском, ни на английском, ни на эсперанто. Зачем же этим все-таки занимаются многочисленные спикеры немногочисленных держателей власти?
Заумь Хлебникова или эхолалия Андрея Белого, теории поэтического языка второй половины ХХ века объявляли миру, что смысл есть даже там, где его на первый взгляд не видно.

А люди, выступающие от имени российского государства сегодня, - его Дума, спикеры правительства и карательные органы, – доказывают обратное. Они употребляют язык с целью убедить своих подданных слушателей в отсутствии значения у любого, даже на первый взгляд осмысленного высказывания.

Сопротивление бесполезно – не только активное, или сопротивление действием, но и пассивное – сопротивление словом. Как и зачем сопротивляться, если что бы вы ни сказали, все это не будет иметь никакого значения?

Вот почему люди попроще из числа мандато- и хоругвеносцев просто стараются запретить всем обижать их как таковых.

А люди, устроенные посложнее, пытаются с помощью неких художественных средств убедить остальное человечество в бессмысленности политической оппозиции в России – как абсолютного зла.

Единственное, что пока позволяет остальным гражданам свободно пользоваться речью для понимания положения дел в стране, – это страх самих государственных мужей и их органов, что от неаккуратного обращения с законами они же первыми и пострадают.

Вот почему думские мандатоносцы пока свернули свои хоругви и засунули их в глубину ранее принятого, но не всегда соблюдаемого параграфа Уголовного кодекса.
Машина обессмысливания и обессиливания русского языка продолжает работать. Не жалуйтесь потом, что вас не предупредили.