Елена Панфилова: "Мы не хотим, чтобы упыри торжествовали"

В субботу у Соловецкого камня прошла акция правозащитного общества "Мемориал" «Возвращение имен». С 10 утра до 10 вечера собравшиеся читали имена тех, кто был расстрелян в годы террора. Елена Панфилова, член совета директоров Transparency International, присоединилась к тем, кто вспоминал о погибших. Она рассказывает о тех, чьи имена она прочитала, и о том, как это связано с сегодняшней Россией.

Елена Панфилова, член правления Transpraency International DR

Елена Панфилова: У каждого было четыре имени, и у меня тоже было четыре имени. Это и человек из наркомата, и рабочий леспромхоза, но меня поразила Милица Ивановна Кувшинова - бывшая фрейлина, монахиня, 47 лет, расстрелянная 5 февраля 1937 года.

Я на всю жизнь это запомню. Мне скоро 47 лет, я, конечно, не фрейлина и не монахиня, но я могу себе представить ее жизнь. Мне кажется, вот она уж точно ничего не сделала, для того, чтобы оказаться в этих перечнях, которые читали. Люди, которые борются против режима, против власти, и потом становятся жертвами этого режима - тут я еще смутно могу понять. А бессмысленные жертвы - люди, которые вообще никоем образом никакой угрозы никому представлять не могли, перемолоты, просто потому, что маховик запустили - безжалостный, политический и бессмысленный.

Вот от имен этих людей у меня просто мороз по коже, потому что это ощущение, которое сейчас начинает у нас витать в воздухе. Политзаключенные, люди, задержанные сейчас в современной России на демонстрациях, которые выкрикивают лозунги и осознанно идут на конфронтацию с властями - это одна история. А истории семей, истории людей, которые где-то рядом и ничего такого не думали - обычный средний класс, который вдруг задают вопрос: «А почему наши налоги тратятся не туда, а почему там распил, а тут - несправедливость?». Эти люди вдруг становятся политическими фигурами, фигурами, сравнимыми с политзаключенными - это затрагивает душу любого человека, который живет сейчас в России, мне кажется.

RFI: Еще один важный момент: как мы знаем, даже места захоронения этих расстрелянных людей, зачастую неизвестны. Их навсегда «вытравили из истории». Но несмотря на это, то, что вы сделали вчера вместе с «Мемориалом» - это, можно сказать, восстановление того, что все эти многие годы скрывалось и покрывалось?

Елена Панфилова: У каждого своя личная история. Я видела очень много людей, которые приходили с такой четкой целью - помимо четырех фамилий назвать своих близких, которых не нашли, которых потеряли, которых расстреляли.

Но было и очень много молодых людей, было много детей, было много самых разных людей - это важнее всего, на мой взгляд, потому что люди были самые разные. Я в очереди (а это, действительно, была очередь) видела много своих знакомых, люди стояли. В этот день в Москве было не жарко. Мемориальцы старались сделать все возможное, чтобы стоявшие нормально себя чувствовали - давали, например, нам шарфы и чай. Все стояли и думали каждый о своем.

В очереди были Ирина Ясина, Сережа Лукашевский, Роман Доброхотов. Много людей, с которыми можно соглашаться или не соглашаться по каким-то текущим делам. В конце очереди встал Иван Ургант. Это очень правильно именно с точки зрения того, что мы не должны забывать, потому что у каждого из нас есть дети, которым мы хотим сохранить эту память. Ведь дети без памяти о том, откуда пришли их родители, откуда пришла их страна - это не те дети, которым нам надо оставить нашу Родину, когда придет наш час.

У каждого из нас есть свои собственные воспоминания. Я застала то время, когда в конце анкеты нужно было писать о родственниках: «в плену не были», «репрессированы не были». В молодости я не понимала, что это значит, но неприятное ощущение было. Я помню испуганные глаза родителей, потому что у меня были репрессированные в семье. И со стороны моих родителей, и со стороны семьи моего мужа. И вот эта фраза, которую ты должен был написать: «были - не были», при том, что признания еще не было, называть эти имена надо. И это должны делать именно просто обычные люди - так мы создаем ткань памяти и ткань того, что является нашей Родиной. Иначе нельзя, мне кажется.

RFI: Это была первая акция такого рода или уже ранее проводилось нечто подобое? Как она была организована? Мы слышали, там были свечи.

Елена Панфилова: Нет, это не первая акция, это регулярная акция. Может быть, в этом году она более торжественно «Мемориалом» организована. Они - большие молодцы.

Это какую надо работу провести! Каждому давали свечу, причем негаснущую. Это очень трогательно, что эти свечи - ты прочитал эти четыре имени, ушел, а свеча будет гореть. Мемориальцы - молодцы, они делают великое дело, им, конечно, за это низкий поклон. И важно, чтобы это повторялось.

Я маме об этом рассказала, она у меня отругала, что я ее не взяла с собой, она очень хочет, чтобы мы поехали в следующем году, в октябре, вместе. Она хочет рассказать про своего дедушку, который был репрессирован, мы договорились, что поедем в следующий раз вместе с мамой и с моим младшим сыном, который тоже хочет прочитать эти имена.

RFI: Да, действительно, это хорошо, что и дети к этому стремятся. Мы слышали, что на домах были повешены специальные таблички, как например, «Расстрельный дом» - в этом доме до конца 40-х годов размещалась Военная Коллегия Верховного Суда СССР - там выносили самые страшные приговоры. Или еще были фотографии надписей на зданиях, о том, что в этом доме в таком-то году было расстреляно столько-то человек... Т.е. указывали конкретных людей, когда-то живших в этих домах.

Елена Панфилова: Да.

RFI: На сайте «Мемориала» говорят о том, что день 30 октября, 29 октября - это день не только памяти политических репрессий в СССР, но и день борьбы за человеческое достоинство, то, о чем вы говорили. Это день борьбы за интеллектуальную свободу, борьбы с произволом и насилием. Это ведь и то, чем вы занимаетесь, Елена, в Transparency International. Вы боретесь с коррупцией. Мы можем сопоставить эти вещи?

Елена Панфилова: Так оно и есть. Понимаете, история происходит сегодня, и даже старая история происходит сегодня. Один миг, одно слово одного отдельно взятого человека и - история состоялась. Просто в суете текущих дней, в бытовухе, эти люди не очень отдают себе в этом отчет. Я думаю, что можно связать эти темы. Некоторые, наверное, будут спорить, но для меня - это совершенно очевидная вещь.

Когда Сергей Магнитский, делом которого мы занимались, занимаемся, и будем заниматься, боюсь еще очень-очень долго, хотя, как мне кажется, справедливость уже давно должна была быть восстановлена. Когда Сергей Магнитский принимал решение: «Нет, я буду говорить правду» в 2009 году это все было, совсем недавно. Он ведь не собирался входить в историю, чтобы его имя стало тем именем, которое сейчас сотрясает и наше общество и наши российско-американские отношения. Человек просто совершает поступок, и, в зависимости что это за поступок, он попадает в историю.

Наша задача, задача тех людей, которые живут вокруг - соответствовать выбору каждого отдельного человека: негодяи делают негодяйское, упыри делают упырское. А незаметные герои, совершая поступки, как тогда в 30-е годы, пряча детей, помогая тем, кто был арестован, или наоборот - донося на них, желали получить квартиру.

Мы обязаны эту историю фиксировать и соотносить ее с большой историей нашей страны. Нужно объяснять: Ребята, мы уже были там. Мы это уже видели. Мы видели и моральный, и нравственный, и политический выбор. Мы видели, как власть превращается (коммунистическая власть, в частности) из чего-то романтического - «все прекрасное для всех», в жестокого молоха, который перемолол страну, превратив ее в полную противоположность самой себя. Сегодня мы должны об этом помнить.

То, что делает «Мемориал», то, что делают люди, приходя 29, 30 октября во все эти места - это плетение ткани истории, без которой очень много поступков может быть не совершено и история станет совершенно другой. А нам ведь очень хочется, чтобы не упыри торжествовали, чтобы не негодяи торжествовали, не доносители, не рейдеры, а чтобы торжествовали люди, с которыми мы согласны, которые двигают нашу страну вперед. Люди, которые ставят нам такие планки собственной жизни, к которым хочется стремиться.

Конечно, это должно происходить не только два дня в году, это должно происходить постоянно и выходить за пределы тех 5, может быть, 10 процентов людей, которые знают, что существует такой день. Это большая работа, но без нее будущее может оказаться весьма печальным.