Сергей Каледин: «За второе рождение «Гаудеамуса» благодарить мне надо главковерха Путина»

В Париже только что с огромным успехом прошел спектакль Льва Додина «Гаудеамус» по повести Сергея Каледина «Стройбат». Повесть была опубликована в 1989 году журналом «Новый мир» и вызвала большой резонанс. Литература в данном случае - а случай этот довольно редкий - оказала прямое влияние на действительность. Описание буден советского солдата привело к сокращению численности стройбатов.

Сергей Каледин ukrmonitor.ucoz.org/DR

Двадцать лет спустя спектакль, объехавший в свое время весь мир, снова на сцене. Петербургская премьера еще впереди, а в Париже мы встретились с Сергеем Калединым и начали наш разговор с того, как так получилось, что спектакль справляет свое второе рождение.

Сергей Каледин: Тут, конечно, благодарить мне надо Владимира Владимировича Путина. За первую постановку, за первый успех моей повестушки небольшой мне нужно было благодарить министра обороны, маршала Дмитрия Тимофеевича Язова. Потому что когда публикацию повести тормозили в «Новом мире», он написал, что «Стройбат» Каледина - на большом толковище военном – «Стройбат» Каледина – нож в спину советской армии.

С одной стороны, я затрясся, потому что страшновато, а с другой стороны, я понял, что будет у меня все – деньги, слава и будет почет. Потому что такой паблисити ничем не заработаешь. И потом, когда его посадили в тюрьму, я даже думал, может, какую-нибудь передачку снести или что-нибудь ему спинку потереть, если долбанет. Это мой благодетель. Вот так помогают козлы.

И действительно, спектакль был триумфальный, весь мир я обкатал с ним, и перевели его. И всё – благодаря Дмитрию Тимофеевичу. Потом спектакль покатался 10 лет, артисты выросли, ситуация подзаржавела, реалии, контекст армейский поблек. Но тут – Владимир Владимирович Путин – новый наш главнокомандующий (главковерх) – опять пособил. Вдруг показалось ему, может, что есть армия, какая она справедливая, хорошая, миролюбивая. И захотел опять узнать: а что там Сережка Каледин про эту армию набазлал, а Лев Додин поставил? Так что все это благодаря… спасибо главковерху Владимиру Владимировичу Путину. Большущее спасибо.

RFI: События, которые происходят в спектакле, и действующие лица, и замечательные высказывания политруков и армейских чинов - все это
писательский вымысел или настоящая жизнь?

В повести все, что я там написал, - я соучастник этого дела. Поднаврал я очень мало – только для благозвучия, чтобы занять читателя. Мало очень. А так, конечно, она документальная. Даже недавно я ее перечитывал, она мне показалась не очень хорошей. Сейчас бы я ее получше сделал, похудожественнее немножко. Очень завидую я писателям, которые выдумывать умеют. Спектакль – это притча божественная, которую создал Додин. Это только усилиями его, его талантом и, конечно, гениальностью его – сделать из зловонной повести реалистической, довольно одномерной, одноплановой такой бурлеск, такое шоу, такие пляски, слезы, любовь, секс, трагедию – чёрте чего, все намешать, и чтобы это не производило обескураживающего впечатления, а все ложилось в зрительскую концепцию, чтобы прочитывалась история – это Лев Додин. Лев Додин.

Это еще заслуга помощника Льва Додина, режиссера и бывшего актера «Гаудеамуса» Олега Дмитриева, который вбивал в голову молодым этим безусым пацанам и молодым этим красоткам-девчонкам всю тамошнюю специфику 25-летней давности. И я ничего не почувствовал, хотя мне говорили, что кое-что поменяли, кое-чего обновили, усовершенствовали – но я ничего не почувствовал.

«Стройбат» давно живет своей жизнью, и «Смиренное кладбище», кстати, тоже еще один ваш бестселлер. А над чем вы работаете сейчас?

Я выдумал новый жанр: беру какой-то кусок своей жизни и подвираю. Только коротенький делаю – сколько нужно журналу. Это меня очень устраивает, потому что писать длинную вещь сложно: нужно помнить, куда герои разбрелись, следить – тяжелое дело. А писать 10-страничные, 12-страничные рассказики документальные (потому что я их сопровождаю фотографиями героев) – такой новый жанр я затеял. И это проще, это легче, это веселит.

А как сейчас живут ваши герои в России?

В России? Ну, некоторые из них померли уже. А те, кто жив, плохо живут очень. Очень плохо живут, очень мною недовольны, в основном, все. Хотя каждый раз я жду, что меня будут благодарить, что я такие маленькие памятники сделал им, что я их восславил в остальном мире. Нееет – чуть ли не по роже, и матом. Плохой я человек. Хотя я в большинстве согласовываю с героями – можно ли напишу? Даже говорю, где поднавру, ничего такого компрометирующего не всовываю. Но все равно, потом получаю ответ – дружба кончается.

Мне, правда, Вика, замечательная, умная профи Вика Токарева сказала: «Учти, дурак, не жди благодарности. Всегда будут недовольны. На меня всегда с колотушками потом охотились. Учти». Но я думал, что у меня-то будет другая судьба, мне все будут благодарны. Ну, я такой талантливый, я так здорово пишу. Хрен – не получилось. Мне говорят: «Так наврал. Глаза бы наши не зрели тебя, паразита». Но, тем не менее, дело свое я не брошу. Уж раз так получилось и пошло – буду дальше.

Для писателя, который описывает современную жизнь, жизнь вокруг себя, что сейчас самое интересное в России?

Самое интересное в России – спектакль, который устроил Путин и История. Спектакль, конец которого не прописан. Ни конец, ни второе действие. Поэтому безумно интересно жить в России, наблюдать за происходящим. Никто не знает. Спектакль, у которого нет режиссера, у которого есть История. У него режиссер – История. Спектаклем не командует никто, не ведет его.

Герои вашего прошлого уже получили право голоса. А что говорят будущие герои о нашей современности?

Я живу на даче уже лет 20. Починяю примус, гусей пасу, никого не трогаю. Живу сытно, хорошо, спокойно, книжки пишу, езжу в бассейн плавать каждый день. По лесам хожу. И всех, кого вижу, останавливаю, беру за попу и спрашиваю: «Что вы думаете про сегодняшний момент, про захват Крыма, про Украину, то, сё, про Путина?». Все в восторге – всё, с Крымом правильно поступили, Путин – наш рулевой, прекрасный президент, на Украину тоже надо лезть, Украина – сволочь и бандера. Всех – к ногтю.

Все до единого, за исключением одного рыжего старшего лейтенанта-мента ДПС, который меня тормознул. Я говорю: «Ну, ты, рыжий все-таки, рыжий аномальный, скажи, хорошо, что в Крым вперлись?». Он потупил глаза и говорит: «Нет, очень плохо». Единственный, кто за последние месяцы – не из моей, не из интеллигентной братии, а люди со стороны – кто сказал. Все остальные поддержали. Поэтому я не понимаю, почему процент поддержки путинской политики – 80 – 86. По-моему – 99, у меня складывается впечатление. За исключением вот этих вот рыжих старших лейтенантов, нескольких человек. Не серое население, а красивые девки молодые, не только забитые и голодные, а все – всем нравится. Всем нравится, что Крым, что бандеровцев «мочить» надо.

Но я, собственно, помню, какой был всплеск успеха в народе у Путина, когда он начинал свою карьеру, когда он сказал, что «мочить будем в сортире» вот этих «черно*опых», чеченов. Как стало приятно русским, что есть кто-то хуже. Какие-то черные, которых «мочить в сортире». И сразу же после этого выражения вспыхнул у него такой рейтинг – до небес поднялся.

Вот раньше говорили «бей жидов» - их как-то не модно сейчас трогать. Вот были чечены потом – на этом лозунге объединения Руси и произошел успех авторитета Путина. А сейчас – «бандеровцев мочить» тоже, оказывается, хорошо. Америка – это матерная страна, мразь, даже говорить о ней нечего: она и так сдохнет. Ну, и Европа хилая тоже сдохнет, тоже знать не желаю – пропади пропадом. Они нам не нужны. А я говорю: «А как же не нужны – мобилы же у нас иностранные, машины-то у нас иностранные, у нас же ничего нету?» Портки, лифчики иностранные. Помидоры иностранные с яблоками. Раньше были галоши русские – сейчас и галош русских нет, раньше телогрейки были русские шили. Нету. Кирзовые сапоги были русские – нету и этого. Почему же, как мы проживем, - удивляюсь я. На эти вопросы на меня злятся, не отвечают, «всё, - говорят, - правильно всё делает Путин и ребята».

Ну, хоть пишется интересно в такой ситуации?

Интереснее. Врать не буду – интереснее. Намного интереснее. И плохо представляю, как ребята наши сейчас пишущие (всем другим надо валить из России – это факт, там делать нечего: бизнес вести нельзя, убьют, побьют. Опасность. Детей – то же самое), но нашему брату-писаке, конечно, там сидеть, смотреть, наблюдать – это же писательское счастье в руки валится бесплатно. Все забесплатно. Таких спектаклей нет нигде в мире, я думаю.

И долго будет идти этот спектакль?

Очень долго. И навсегда, я думаю, теперь. Пройдена точка невозврата. Эта неуправляемая стихия, цепная реакция не остановится никогда. Выпущен джинн из бутылки – всё.

То есть, все условия для создания настоящей литературы в России снова есть. А сама литература есть?

Литературы русской никакой нету. Не верьте – ничего нет. Нет ни кино, ни литературы, ни театра – ничего. Есть исключения очень редкие. Прозы нету, театра путного нет. Ничего нет, никакой литературы. Той литературы русской в «застой», когда были, косяком перли трифоновы, шукшины, фазили искандеры – ничего этого нету. Устойчивый всплеск – какой-то шедевр, спектакль, явление – такого нету. Я не ловлю – я слежу за этим делом.

Нет литературы, а читатель? Читатель есть?

Нету. Читают чепуху. Путёвое не читают. А когда читать читателю? Ну, когда? Времени-то нет, он же зарабатывает деньги. Потом, мой читатель, наш читатель – серьезный, ученый человек, кандидат-доктор, инженер, научный исследователь – они ж бедные. У него нету денег на книгу – 300, 400, 500 рублей. Выискивать в интернете, скачивать – это не всегда получается. Да, нету времени. Потом, для чтения нужно такое спокойное, расхлябанное состояние души, нужно сесть в кресло. Нету такого. Чего ж в кресло садиться, если все трясется, все думают о том, как завтра жить, что будет. Как будет жить сын, внук? Как учиться, не учиться? Насколько завтра подорожает хлеб, ЖКХ, бензин? Он только смотрит телевизор – Первый канал. Или второй-третий-четвертый. Не хотят ничего.

Это был Сергей Каледин, автор повести «Стройбат». Она легла в основу спектакля Льва Додина «Гаудеамус», премьера новой постановки которого только что прошла в Париже.