Дмитрий Галко: «Жители Славянска не знают, откуда пришли их «защитники» из «Народного ополчения»

Вооруженные люди в Славянске задержали в понедельник 21 апреля белорусского журналиста Дмитрия Галко, а также его французского и итальянского коллег, которые пытались узнать о ситуации с цыганским поселением в Славянске. У журналистов отобрали документы, деньги и фотооборудование, но вскоре отпустили. Дитрий Галко рассказал RFI о «городе-призраке» Славянске, об ощущении бермудского треугольника и о последнем цыгане в городе. 

Корреспондент белорусской газеты "Новы час" Дмитрий Галко

RFI: Вы неоднократно упоминаете, что журналистам в Славянске сейчас находиться опасно.

Дмитрий Галко: Да, это, безусловно, так. Во-первых, как только мы туда приехали, город выглядел жутковато. Это такой пустынный город-призрак, где находились только военные посты в разных местах, и никого на улицах. А что касается нахождения журналистов, самая главная опасность в том, что, как это было с нами, мы получили разрешение у людей на определенной улице, а это разрешение распространяется только на их расположение. Другая группа может вам сказать, что они знать не знают этих людей. И мы должны договариваться с ними. И так может быть в разных местах, а так как этих постов по городу порядочно, то неизвестно чем это может закончиться в каком-то месте. Поначалу вооруженные люди, к которым нас привели, были очень агрессивны. Они хватали руками фотоаппараты, говорили: «Сейчас мы отберем, разобьем». Но потом, видимо, кто-то дал им «втык», что надо вести себя совершенно иначе. В общем, они озабочены своим имиджем. Хотят создать имидж так называемых «вежливых людей», но у них не очень получается.

Они как-то представились, когда вас задерживали?

Совершенно никто не представлялся. Никак. У них висят эмблемы так называемого «Народного ополчения Донбасса». Но сами они не представились.
Вы упоминали о бронетехнике, которая находится в Славянске.

Вы также говорили, что она готовится для «броска на Киев». Откуда эта информация, и что это значит?

Это не секретная информация, которую мне каким-то образом удалось добыть. Это то, что сказал нам командир, который показывал эти машины. В некоторой степени с его стороны это было хвастовство и бравада. И он хотел, чтобы эта информация была озвучена. Вот, что он нам говорил: «Мы будем на этой технике форсировать Днепр и штурмовать Киев». Машин было, по-моему четыре. Но экипаж был только в двух. Еще там возле захваченного здания СБУ была некая группа людей в черном, которая выглядела как бойцы спецподразделения. Они категорически запретили их снимать, сказали, что иначе они будут просто стрелять.

Вам удалось поговорить с жителями Славянска? Каково их отношение к происходящему в городе?

Любопытно, что никто из тех, с кем мы разговаривали, ни один человек, не воспринимает это как часть местной жизни. В отличие, например, от того, что было в Киеве, где Киевляне считали, что Майдан — их, что он органичен, что они к этому причастны. А здесь в Славянске все отзываются об этих людях, как о свалившихся с неба, пришедших откуда-то. Они относятся к ним не очень враждебно, но и не дружественно. Они не считают, что это их защитники. Они воспринимают нахождение этих людей как плохую погоду. И хотят, чтобы это закончилось. Я еще раз подчеркну, что все говорили о них, как о пришедших людях. Не вышедших на улицы, а пришедших.

Пришедших откуда?

Они не знают. Они просто говорят о них, как о чужих людях. Там есть и невооруженные группы, буквально с какими-то рогатками или ножами, одетые лишь бы как. Это, вероятно, — местные. Но про военных людей с оружием, никто не знает, кто они.

По вашим ощущениям, это профессиональные военные?

Да, безусловно. Значительная часть людей с оружием – это профессиональные военные. Это просто видно. Как на человеке сидит военная форма, как он держит оружие, как он себя ведет… Да, это военные.

На своей странице вы опубликовали призыв к украинским властям, что этих людей можно довольно легко, в два счета, выбить из города. Что это значит?

Возможно, я поторопился с выводами. Это было, скорее, что-то эмоциональное. Там есть ощущение бермудского треугольника. С этим, действительно, нужно что-то делать. Не может существовать на территории страны совершенно преступный анклав. Там может случиться все что угодно. Буквально за первые минут пятнадцать, когда мы подошли к первой баррикаде, это было раннее утро, подходила какая-то женщина, искала своего сына. Даже показывала фотографию: «Вот, пропал сын». Потом подошел мужчина, который искал своего зятя, работника милиции, даже, по всей видимости, какого-то командира. По его словам, он был этими людьми задержан за то, что не хотел сдавать свое табельное оружие. О местонахождении этого человека ничего не известно. Какими бы замечательными ни были эти люди, но существование этого «бермудского треугольника» недопустимо. И Славянск – центр этого «бермудского треугольника».

Когда нас уже отправили из города, мы хотели узнать о ситуации с цыганским поселением. Нас туда не пустили. И уже на вокзале, случайно, мы встретили последнего цыгана в городе, который приехал забрать какие-то вещи для сына. И он нам рассказал, что вся их община в количестве примерно 150 человек, позавчера покинула город под угрозой уничтожения. Он еще рассказал о своих соседях, которые говорили по-украински, о том, что они получили угрозы, аналогичные тем, что получили цыгане.